new post. new feelinz

[vah-vah-vah]

Долго думала, выкладывать или нет.

Получился очень личный текст. Правда, от мужского лица. Так мне было проще.

Не советую читать его, если вам весело.

Оставьте на депрессию : )

Большой и сложный текст - тык

Познакомились до ужаса банально - в кафе.

- Девушка, как вам банановый фраппе?

- Я не люблю бананы. - твердо ответила она и отвернулась, продолжая разглядывать меню. Вероятно она была не в хорошем расположении духа, но ее девичью заинтересованность выдавал легкий румянец. После этого диалога, меня терзали некоторые вопросы:

- сколько ей лет?

- кто она по национальности?

- почему она не любит бананы?

Целый час я наблюдал за тем, как она кушала мороженое и пила кофе. С бейлисом. И со льдом. Целый час она листала свой пустой ежедневник с белейшими страницами и что-то в нем отмечала. К тому времени, как я допивал свой третий банановый фраппе, я понял, что не устою от соблазна еще раз дернуть удачу за хвост.

- Всё же. - Неуверенно начал я, подсаживаясь за стол, напротив девушки. - Вы не дали мне своего мнения о напитке.

Девушка подняла глаза, в которых отображалось очень многое... Интеллект на первом месте, естественно! Но там было что-то глубже... Доля печали, размешанная с недоумением или разочарованием. Вся радужная оболочка была словно прорисована знаками вопросов. Быть может я выбрал неудачный момент? Как-то неудобно себя ощущать существом, скажем так, попроще. Это несомненно задевало и делало меня нерешительным.

- Ээм... Вы начали беседу, чтобы услышать меня, а потом просто помолчать?

Я даже и не заметил, что ежедневник девушка уже убрала в сумку.

- Нет, что вы. Я задумался.

- О, как неожиданно! О чем же, если не секрет?

- О красоте ваших глаз. - Промямлил я, ругая себя за беспардонную банальность.

Девушка поджала губы, опустила глаза. На тот момент я уже мысленно бил своей головой о стол, размазывал по себе же остатки кофейного мороженого и кричал о скромности своего разума. Однако, буквально через мгновенье, на лице девушки появилась застенчивая улыбка, которая успокоила мои бурные фантазии.

- Благодарю. Весьма приятно.

- Вы всегда пользуетесь словами литературы XIX века? - Кошмар, что за чушь я говорю?

- Да, всегда. - Она сняла шарф и недовольно изогнула брови.

- Это радует...

- Да что вы? - Тут я увидел то, чего уж никак не ожидал от этой, казалось, спокойной и мирной особы. - Разве банановый фраппе не пробуждает в вас любовь к искусству прошлых веков? - Брови оставались такими же недовольными, а улыбка стала более острой и напряженной.

Девушка начала наматывать шнур наушников на тонюсенький плеер, как я ее остановил:

- Тут есть кнопка "стоп"?

Я получил то, что ожидал - удивление и вопрошение на ее лице. Взяв в руки ее плеер, я картинно нажал на стоп, затем на reverse (так, чтобы эта капризная особа видела) и добавил:

- Девушка, как вам банановый фраппе?

Спустя секунду раздался добрый смех. Она прикрывала руками краснеющее лицо, и я никак не мог понять, зачем? Ей нечего скрывать. В лице не было ни единого недостатка.

- А вы, молодой человек, оригинал.



С того дня мы нередко созванивались, переписывались и виделись. Отношения достаточно медленно, но очень уверенно переходили в довольно близкие. Я чаще брал ее за руку, а она каждый раз видя меня, обнимала крепко-крепко. Так мы и общались: вроде друзья, вроде пара. Но спустя время, я предложил ей быть вместе, ведь очень привык к ее смеху и рациональным суждениям. Мы стали еще ближе. Я не скрывал от своих друзей, что каждое утро просыпался от ощущения того, что я улыбаюсь. Подруги наперебой твердили, что я влюбился. Я краснел, но не отрицал. Это меня как-то даже бодрило.

Не могу сказать, что встречи с этой девушкой отличались особым жаром или даже страстью, но ее присутствие, мысли о ней наполняли полностью. Не знаю, ощущали ли вы такое, но казалось, будто я в каком-то до жути холодном и заснеженном месте, а внутри меня существовал человек, который меня грел.

Это была она. Я восхищался своей девушкой столько же, сколько и все вокруг. Нет! Я восхищался ею больше, чем кто-либо! Я не мог прекращать смотреть в ее глаза, когда она что-то рассматривала в музее, я ничего не мог поделать с собой, когда видел ее походку. Картику того, как она качала бедрами врятли заменят клипы зарубежных niggas. Эта девушка было сочетанием сладкой шоколадки и острого мексиканского перца. Между ее детской наивностью и игривым флиртом бушевал огонь, который всех так и тянул к ней. Но в страхе обжечься, мало кто приближался.

К удивлению моей семьи, я усовершенствовал свои результаты в университете, устроился на работу и почти целиком отвернулся от клубной жизни. Меня отвращали периоды, когда я признавался своей девушке, что глотал колеса на вечеринках. Ее безразличный взгляд и равнодушный голос, твердящий "Твои наркотики - твоя жизнь" будто отбирали мою девочку у меня, предупреждали, что я могу ее потерять. Я боялся. Боялся, как ребенок, что больше не смогу ощутить ее руки, укоризненного взгляда...

Я завязал со стимуляторами. Моим наркотиком стала она. Я ни дня не мог нормально провести, не позвонив ей или, не заехав в гости. С каждым разом, я дарил ей все больше цветов, не забывал приносить корм кошкам и будил ее в школу. Было даже дело, когда ее мама с подозрением на меня глядела. Я был вне себя от радости ощущения того, что я существую в том мире, где существует она. Я не замечал того, как потихоньку стал терять друзей. Мое время сглатывал университет. Если бы не наставления моей девушки, я бы его так и закинул - всего себя отдал бы ей. Она была умна не по годам, учила меня любить себя, уделять время себе. Возвращала меня постепенно к тому Мне, которым я был, когда спрашивал ее про банановый фраппе - мажорным эгоистом, непонимающим всех и вся. Я, конечно, воскрешал свой эгоизм, вспоминал высокомерие, но не мог заполнить ими себя полностью, ведь я был Ею. Я дышал Ею, я жил Ею! Порой, перед сном я понимал, насколько глупо я поступаю, насколько утопически я мыслю, но глубокий сон покрывал все мои сомнения и страхи. На утро я опять был тем же влюбленным дурачком с зачетами и пустой телефонной книгой. Я тогда не понимал, что давая мне абсолютную свободу, Она заковывала меня в кандалы преданности.

Я каждый раз видел ее с одной и той же улыбкой. Садясь за ее стол и вдыхая ароматы арбузного чая, я слушал новости из ее школы, сплетни подруг. Она показывала мне новые вещички, которые купила. Каждый раз я восхищался. Она немного обижалась, что я всегда говорил "прелестно". Даже призналась, что однажды купила кофту, которую даже не мерила и не смотрела на нее. Взяла специально ту, что ей бы не пошла. Рассказала, что и тогда я ответил "чудесно". А как я могу в ней видеть минусы? Она чудесна! Я учил ее пользоваться новоприобретенной техникой, качал музыку с интернета и разглядывал букеты. Был сам от своих поступков в восторге - "Это ж надо такие букеты притащить. Я думал, мне бы фантазии на такой не хватило! Вот я его и не помню".

Она равным счетом ничего не делала. Она была собой, жила так же ка к и жила раньше, просто в ее ежедневнике появлялись записи "Встреча с солнцем в три", "Ужинаю у мамы солнца". Ни-че-го...Она не прилагала никаких усилий, чтобы меня удержать. Зачем? Она и так знала, что я ею болен, я буду с нею.

Я не замечал, что она не звонила. Я не успевал замечать, ведь звонил сам. Я не замечал ее опозданий, не замечал ее объяснений об отклонении встречи.

Я не понимал, что она меня сломала. Взяла, сломала полностью, под корень... и выстроила. Выстроила точную копию меня Того. Но уже из драгоценного материала. Она делала меня таким, каким я был, совершенствуя. Я не замечал того, как она заранее зализывала те раны, которые мне предстояло получить. Я не читал сквозь строки ее письма, я не слышал шепота в ее криках. А надо было? Это врятли повернуло бы все назад. Я бы остался жив. Но жило бы мое тело. Я невольно уходил под воду. Прекращал дышать, говорить. Я только смотрел. Да и то, через муть, через толщу серой клеветы. Я понимал, если раньше я стоял перед зеркалом, а моя девока за ним, то теперь все поменялось: она крутила хвосты, показывала язык, а я молча подражал. Ведь как изветно, зеркало не отражает, а подражает... Я запутался, кто есть кто? Я жил ею, а она строила меня, руководила за меня, была мною? Сердце и душу, съел бы тот человек, который жил во мне, которым я болел, которым я был... Я любил себя?...